*
Весна в этом году пришла рано. Южный ветер задул уже в конце апреля, а в начале мая обозначились первые проталины. Снег начал проседать, теряя свою слепящую белизну, и снегопады стали реже и скуднее. Даже автобусную колею за ночь не присыпало снегом. "Ранняя весна в этом году", - думала Алина Добровольская, по утрам выводя на Кольцо свой внедорожник "Мерседес g500 4x4". Привычная встреча с водителем первого автобуса из Воркуты у стелы с названием поселка, бибиканье и миганье фарами, а иногда - обмен парой реплик на ходу.
- Зимник скоро поплывет, - сказал ей на днях водитель, - опять скакать будем!
- Значит, поскачем, - отвечала Алина, - подушками только запасемся, чтобы ничего себе не отшибить.
Вечерами она возвращалась домой уже после того, как поселковый автобус заканчивал свои рейсы и на Кольце уже почти никого не было. Все местные автовладельцы возвращались на Заполярный гораздо раньше, а посторонние сюда заезжали редко... До недавнего времени. Так что вечерами Добровольская рулила по Кольцу практически в полном одиночестве.
"Ты все же чудила, - говорил ей босс, - каждый день штурмуешь Кольцо и в пурги, и в распутицу! И главное, на работу не опаздываешь, хоть и живешь дальше всех... Впрочем, я сам чудила, - всегда добавлял он, - все думаю: может, не уедь я тогда в Сыктывкар, и Юршор не закрыли бы?.. Не поверишь, до сих пор жалею. Детство у меня, конечно, было сволочное, но поселок-то в этом не виноват..."
Дом, в котором прошло детство Алины, был уже расселен и грустно смотрел на выезд из поселка пустыми черными окнами и был заметен снегом почти до третьего этажа - долго будет таять! Проезжая мимо, Алина всегда притормаживала и находила взглядом свои окна: это кухня, где так уютно пахло мамиными пирогами и бабушкиным вареньем из тундровых ягод, здесь - спальня родителей, а на этом балконе коротким летом курил отец, а это - ее окно, где была ее комната: обои с диснеевскими принцессами, стопка учебников на столе, лампа под розовым абажуром, плюшевый мишка в углу кровати...
Бабушки давно уже нет, а родители перебрались в Воркуту, в симпатичную "двушку" на улице Дончука. Сама же Алина теперь живет в другом месте. Рядом с поселковым энергоблоком, распределяющим электроэнергию на Заполярном внутри двора, окруженного несколькими домами, вырос второй такой же куб, где Алина за прихваченной ржавчиной дверью обустроила себе лофт по своему вкусу. Стены были из неотшлифованного камня, деревянные детали - массивные, нарочито небрежно отделанные, словно пропитанные черным маслом, умеренно шершавые; винтовая лестница в два витка опоясывала массивный металлический столб в середине просторного помещения. Цветовая гамма - бежевый, коричневый, черный, все подобрано и подогнано практично и с умом. Жилье это скорее подошло бы мужчине, чем молодой женщине - ничего лишнего, никаких кружев, рюшек и безделушек, строгий, почти армейский порядок. Только на каминной доске из черного мрамора - несколько фигурок из оленьего рога и шкур - подарки оленеводов из тундры. Алина четко представляла себе, как выглядит ее идеальное жилье, и внутренность разноцветного куба декорировала по своему вкусу. Первый этаж представлял собой студию, где только кухня скрывалась за перегородкой и санузел находился за дверью, стилизованной под необработанное дерево. Гостиная, столовая, барная стойка, прихожая с встроенным шкафом, дверь в гараж. На втором этаже - комната хозяйки и две гостевых спальни, два санузла, кабинет и библиотека, мини-гостиная с домашним кинотеатром и музыкальным центром, и гардеробная комната. Дом был подключен к автономной системе коммуникаций - подарок босса.
"Раз уж ты так сентиментальна и не хочешь покидать малую родину, - сказал он, - надо, чтобы ты чувствовала себя там комфортно и свободно". Он широким жестом оплатил "автономку", проводка которой в тундре стоила бешеных денег и была сопряжена с огромными трудностями.
У бездействующего Дома культуры Алина дисциплинированно притормозила перед светофором. Привычка жать на тормоз при виде красного сигнала даже на пустой дороге укоренилась у нее накрепко.
Солнце разогнало пухлые клочкастые тучи, Алина опустила защитный щиток над лобовым стеклом и надела солнечные очки. "Печка" в салоне работала исправно, и Добровольская перекинула на заднее сиденье свою черную шубку из норки, чтобы ничего не сковывало движений за рулем, и переобулась в удобные для вождения ботинки на тонкой подошве. Тундра не любит бесшабашных или неуклюжих водителей и учит их уму-разуму сурово.
Автобус стоял у остановки в конце улицы, высаживая приехавших из города и принимая местных, торопящихся на работу в город. Он ходил теперь лишь раз в три часа и в "часы пик" наполнялся до отказа.
Знакомый водитель такси "Автолига" пропустил ее на выезде, приветливо просигналив. На заднем сиденье расположилась молодая пара - девушка высунула в окно телефон и записывала видео, а парень азартно молотил пальцами по планшету, набивая пост. Конечно, опять блогеры-путешественники, очередные охотники за "северной экзотикой".
Пиликнул телефон на доске. "Вечером заедь в клуб", - приказывал абонент "СуперБосс". "ОК", - ответила Алина, другой рукой держа руль.
Сегодня днем она должна была работать в офисе, поэтому Алина направилась в сторону Воркуты.
Площадь Металлистов встретила ее свежеочищенными дорогами и тротуаром и гребнями снега на обочинах - уже не очень чистого, буро-серого, раскисшего. "Весна еще в начале..." - пропела Алина строчку из ранней песни Высоцкого и снизила скорость, выруливая на площадь - в промежутке между домами снег, грязь и вода превратились в кашу, и Добровольская старалась не заляпать машину и не окатить кого-нибудь фонтаном брызг.
У чебуречной стояла небольшая группа ненцев, ее знакомых оленеводов из стойбища, зимующего поблизости от Заполярного. Невысокие, коренастые, круглолицые, с узкими черными глазами, на первый взгляд они были похожи, как близнецы, но Алина, часто общающаяся с коренными жителями севера Коми, знала, что они такие же разные, как и белокожие, и умела различать их. "Наверное, мы им тоже кажемся одинаковыми..."
Среди ненцев она увидела своего знакомого оленевода Илко, вырезавшего для нее фигурки из оленьих рогов, и притормозила, чтобы поздороваться.
- Ань торова, добрый день, - она выглянула из окна и заметила, что лица ненцев невеселые и озабоченные. - Что-то случилось, Илко?
- Ань торова, Алина, - ответил Илко. - Опять приезжали чужие люди, хотят, чтобы мы ушли.
"Опять чужие люди... И к нам они зачастили и тоже давят и грозят, чтобы мы по-хорошему сваливали... Приезжают, и ничего им у нас не нравится, все хотят на свой манер переделать!"
Алина запарковалась у главного входа в гостинично-деловой комплекс "Воркута" и прошла в вестибюль. Покосившись в сторону зеркального стекла, она увидела стройную молодую женщину с черной стрижкой "каре" и безупречно ровной челкой, в шубе до колена и меховых полусапожках на "платформе". На шубе жемчужинками поблескивали тающие снежинки.
Часть комплекса занимали офисные помещения. Два этажа - гостиничные номера. Первый этаж - торговый центр и фудкорт. "Нерону" принадлежало большое помещение, сделанное из трех двухкомнатных номеров. Босс провел перепланировку, создав большой зал для персонала и небольшие кабинеты для руководства. Столы работников отделялись друг от друга непрозрачными перегородками. "Много не наработаешь, когда сидишь на виду, как макака в зоопарке", - сказал босс. Одна инициативная сотрудница сразу начала докладывать ("А Климов за перегородкой порносайты смотрит, а Евдокимова на рабочем компьютере приватную переписку ведет!"), пока босс не долбанул по столу могучим кулаком: "Я вас надзирателем не назначал! Чем ходить и на чужие столы смотреть, лучше за своим побольше времени проводите!". Сотрудница поджала губы и попыталась информировать Алину, но и от нее получила отповедь: "Занимайтесь своей работой, а не выслеживайте, кто чем занимается!" и вынуждена была прекратить свою деятельность. Теперь она ходила с видом оскорбленной добродетели, с начальством здоровалась подчеркнуто учтиво, но в ее интонациях чувствовалось льда больше, чем в январской реке Воркуте или Усе, а на коллег изредка выдавала негромкий шип, но открыто, как раньше, выяснять отношения не решалась.
Алина прошла в кабинет. Первые полчаса на работе, до прихода остальных сотрудников, она любила особенно: можно посидеть в тишине за столом, глядя в окно, не спеша выпить кофе из кофемашины, обдумать предстоящие дела, сделать отметки в ежедневнике, пробежаться по новостям в Сети - да, и Алина иногда могла заглянуть на "нерабочие" страницы Всемирной паутины, поэтому и не ругала за это сотрудников - если только их любопытство не шло в ущерб работе, и пресекала попытки самозваных "смотрящих" всех "построить по боевому расписанию".
Сменив полусапожки на официальные туфли-"лодочки", хранящиеся во встроенном шкафу, Алина запустила кофемашину, включила компьютер и перелистнула страницу ежедневника.
Ага, босс заходил сюда вечером, после того, как все разошлись - на сегодняшней странице его рукой была оставлена запись: "Бизнес-люкс для Навицкой на ...мая, д/начала - на неделю!". Ярик добавил: "Продлить Петрову пропуск на "нулик" сразу, как придешь, а то этот чушман сегодня придет и, если его не пропустят на шоу, развоняется на всю тундру!".
Итак, два дела у нее уже есть; что еще на сегодня?..
Составляя список, Добровольская вспоминала свое знакомство с Натальей Навицкой прошлой осенью в Петербурге. Алексей Матвеевич задумал расширить свой бизнес за пределами Коми, замахнулся, не много, не мало, на Северную столицу, и отправил верную помощницу выбрать и приобрести помещение для клуба и квартиру - чтобы, приезжая в Питер, не хлопотать с гостиницами.
Выбирая квартиру, в одном из дворов Алина стала свидетельницей бурной ссоры двух молодых женщин и последующей гибелью одной из них... Так получилось, что Алина обратила внимание на одну деталь, которая ускользнула от всех остальных, и в итоге это помогло раскрыть преступление и избавить вторую скандалистку от ошибочных подозрений в убийстве. Наталья Навицкая немного помогла ей с выбором помещения на Думской улице. Это была подруга босса, популярная писательница, автор серии детективных романов. Спокойная, строгая и волевая, Навицкая располагала к себе. После десяти лет армейской службы она укрепила характер и стала остра на язык, и одна из немногих устояла перед чувственным магнетизмом босса - "знаю я их брата, как облупленных, и на их примочки не ведусь!", снискав себе его уважение.
Алина отпила кофе и зашла на сайт гостиницы. Требуемый номер на указанные даты оказался свободен, и Алина быстро забронировала его для Натальи. Один пункт выполнен.
Пропуск для Петрова... Это куда менее приятное задание. Но надо подписать продление, иначе скандала не оберешься.
Больше всего Алине хотелось выпустить Петрова не в комфортный зрительный зал на цокольном этаже "Нерона", с удобными креслами, баром и тотализатором, а на арену, против самого крепкого и неистового бойца. Интересно, с какой рожей этот лощеный хам и горлопан выползет с ринга!..
Именно Петров уже дважды приезжал на Заполярный в окружении своей подобострастно кивающей свиты и твердил, что поселок бесперспективный, что в рамках программы сжатия его надо как можно скорее полностью расселить и отрезать коммуникации. "Поселок еще живой и хочет жить, - злилась Алина, - но разве этот арбатский пижон поймет? Уже вынес приговор и прет, как бульдозер!"
А недавно в Дзене появился сюжет - люди из пресс-центра Петрова якобы взяли интервью у жителей поселка, и большинство людей дружно высказались в пользу расселения, костеря Заполярный почем зря. Видеорядом мелькали самые неприглядные кадры поселка.
"Это кто такие, Что за клоуны? У нас таких не проживает! Что за туфта?! Петров, ты совсем кувырнулся?" - обрушился на сюжет шквал комментариев от настоящих жителей Заполярного, пока чиновник не велел закрыть ленту комментариев. И когда он со свитой снова прикатил сюда, их встретили местные работяги и так обложили "за брехню", что чиновник стушевался и ласточкой юркнул в машину. Это увидел водитель автобуса и, свирепо гуднув, "подрезал" машины незваных гостей, мешая им выехать. Они были вынуждены объезжать автобус чуть ли не по самые окна в полужидкой снежной "каше" пополам с грязью и угольной пылью, и довольно быстро машины утратили свой холеный блеск. И тут какой-то сорванец скатал крепкий снежок с ледышкой и запулил в машину Петрова, так, что по багажнику грохнуло, как из пушки. Испугавшись, водитель Петрова дал по газам, окатив две другие машины фонтанами снежной грязи из-под колес, и из поселка они выезжали в таком виде, что Алина чуть не въехала в столб от смеха, увидев их на выезде.
Приезжая в командировку в Воркуту, столичный чиновник, занятый в северной "программе сжатия" Евгений Петров первым делом заказывал себе пропуск в клуб "Нерон" с доступом "на нулик", цокольный этаж, где находилась гладиаторская арена и проводились спарринги по боям без правил.
Скандальный и злопамятный нрав москвича стал в Воркуте и на Кольце притчей во языцех, и никто не рад был с ним контактировать. Так что лучше продлить ему пропуск - просто чтобы избежать лишней встречи с этим неприятным субъектом.
*
День покатился по накатанной колее.
- Алина Сергеевна, вам звонят...
- Алина Сергеевна, вот документы, которые вы просили!
- Алина Сергеевна, пришел человек из пожарной охраны...
- Алина Сергеевна, счета из Петербурга прислали!
- Алина Сергеевна, Алексей Матвеевич напоминает, что ждет вас в клубе к 20.00!
Так, сегодня опять не удастся вернуться домой пораньше. Хорошо, что приближается полярный день, вечера становятся все светлее, и домой уже не приходится ехать в чернильной тьме со штрихами снега, врубив ближний и дальний свет фар на зимнике...
Попасть в заброшенный лет тридцать назад микрорайон Рудник на другом берегу реки Воркуты можно было по мосту около Шахтерской набережной. Но по такому мосту машина не пройдет, значит, нужно объезжать с Кольца. Именно там, в катакомбах под бывшим геологическим штабом и расположился фешенебельный клуб закрытого типа "Нерон". Снаружи огромный персиковый дом с остроконечной башенкой выглядел устрашающе, сверкая пустыми окнами и дырами в крыше и перекрытиях, но тем, кто получал доступ вниз, открывалась совсем иная картина...
На Руднике нетронутый снег выглядел чище и свежее, чем в Воркуте, на Кольце и поселках. Здесь его давно уже никто не расчищал... И только дорога к клубу каждый вечер перед прибытием гостей тщательно чистилась. "Мерседес" Алины ехал по белому коридору, "стены" которого поднимались выше крыши массивного автомобиля.
- Привет-привет, первая красавица "Нерона", - сладко разулыбался ей круглолицый румяный Сбарский, как всегда - щеголь с алой гвоздикой в петличке смокинга и белейшей рубашке, - Леха тебя уже ждет, пошел в спортзал железки потягать.
В спортивном зале клуба было холодно, топили здесь экономно, в отличие от остальных помещений, но Алексея Иноземцева это не смущало. Он тренировался голым по пояс, под загорелой кожей перекатывались литые шарообразные мускулы. Могучий торс, "кубики" на животе - таким рельефом не грех и похвалиться.
Сбросив с плеч штангу, он взял полотенце, на ходу закинув его на спину, и подошел к Алине, уже доставшей пачку пропусков на визирование.
Первым был пропуск Петрова.
- Бьюсь об заклад, Лина, - недобро улыбнулся Иноземцев, взяв ручку, - что у тебя руки чешутся отправить его на арену, чтобы из него там все лишнее вышибли. Я угадал?

ТРИ ФОТОИЛЛЮСТРАЦИИ В ТЕКСТЕ

*
Алина сочувственно кивнула. Вот уже и в дружном стойбище оленеводов, откуда родом Илко и Маяне, начался разлад, и все из-за Петрова с его тупым упрямством и гусарским наскоком. Явился в мир, о котором ровным счетом ничего не знает, и пытается всем навязать свои порядки. Трясет своими параграфами и предписаниями и ждет, что все перед ним во фрунт вытянутся. "Дубина, - Добровольская сердито пульнула окурок в сугроб, - ты еще тундре предписание предъяви в трехдневный срок пальмами зарасти и урожай кокосовых орехов дать! Далеко полетит эта бумажка на арктическом ветру!"
- Извините, - сконфузилась она, поймав укоризненный взгляд Маяне.
- Однако не в кармане же носить, - впервые нарушила молчание ненка, - а тундра всякое принимала. Раздоры у нас начались, волнения, - добавила она, - охотники сердятся: зверя добудут, куда девать, если не продать? Оленей растим, для чего? Сертификат просят, а где нам его взять? Да и не дадут, поди.
- Что делать? - спросил Илко. - Мы с Хадко, ергом, убедили людей не сердиться, подождать немного. Но если чужие люди будут нас доставать, - Илко часто ездил в город и перенял кое-какие ходовые выражения горожан и приезжих, - я не знаю, что будет.
- И на наш Заполярный тоже наезжают, - ответила Алина, - те же самые люди. Почему-то хотят срочно его выселить. Мы противостоим им, как можем.
- Мы подождем, - Илко выбил свою трубку. - Однако не к добру этот чужак тут воду мутит...
- Не к добру, - подтвердила Маяне. - И наших обижает напрасно. Мы рады гостям, если гости к нам с добром приходят и устои наши чтят.
Глядя вслед нарте Илко и Маяне, Алина подумала: вот и от супругов Янгасовых она услышала, что агрессивный натиск Петрова на северян к добру не приведет. И принесло же его сюда!..
Проехав мимо чернеющих на фоне серого неба домов, Алина свернула в свой двор, окруженный несколькими домами, которые со стороны тундры образовали нечто вроде подковы - чтобы сдерживать суровый тундровый ветер. В двух-трех окнах еще горел свет. Поблескивали лампочки сигнализации на соседских машинах. Похрустывал снег под ногами припозднившегося мужчины, гуляющего с собакой.
Малой скоростью и с включенными фарами, чтобы не задеть вальяжных дворовых кошек, Добровольская подъехала к своему лофту. Загнав машину в гараж, она еще раз осмотрелась в знакомом с детства дворе. Ее жизнь. Ее дом. Ее поселок.
- Нет, Петров, - пробормотала Алина, - Заполярный мы тебе не отдадим. Заверни губу. За свою малую родину мы горой встанем.
Она стянула тонкие кожаные перчатки и закурила. Вечера все светлее, скоро придет полярный день. А за ним - и лето, недолгое, но долгожданное. Освободившись от снега, тундра расцветает, поражая разноцветьем красок, спешит показать себя во всей красе до того, как придет новая зима. Это лето увидит Заполярный... А следующее? "Шахта еще работает, - думала Алина, привычно перейдя к рациональным доводам, - значит, считать поселок бесперспективным еще рановато, еще поживет, если Петрова удастся осадить. А потом надо будет искать новые перспективы, если мы не хотим, чтобы наши родные места постигла участь Юршора, Советского, Комсомольского... Какие-нибудь альтернативы, чтобы доказать пригодность Заполярного к новому предназначению и обеспечить жителям рабочие места и стабильность. Алексей Матвеевич говорил, что нужно задействовать креативно мыслящих специалистов, которые разработают и раскрутят подходящий проект. Да, без них не обойтись. Надо хотя бы оставшиеся поселки на Кольце сберечь - Воргашор, Северный, Заполярный... Первые два еще в перспективных числятся, - Алина погасила окурок в снегу на крышке урны-пепельницы (уголек коротко пшикнул и погас) и достала ключи. - А нам надо придумать убедительную перспективу для Заполярного. А то Петрова отошьем, а через год какой-нибудь Сидоров в рамках все той же программы сжатия заявится..."
В лофте ее встретило уютное домашнее тепло. Алина включила камин ("Конечно, все - имитация: и горка дров, и огонь, но тепло он дает настоящее... да и где в тундре взять дрова?") и устроилась на медвежьей шкуре у стилизованной черной решетки, из-за которой струилось ровное тепло и доносилось потрескивание - почти как настоящие поленья трещат в огне. Шкуру ей подарил брат Маяне, охотник Савако. "Однако большого зверя поднял, - сказал он, - пришел с юга, начал у нас оленей давить. Двое охотников на него ходили, он их помял. Я третий пошел и зверя добыл. Мяса много было, и шкура богатая".
Ужинать не хотелось. Выпив чашку чая из княженики и морошки - гостинец от Маяне - Алина поднялась в спальню. Лечь спать пораньше она надеется каждый день, и практически никогда не может это осуществить... Хорошо, что завтра, вернее, уже сегодня, у нее выходной...
Освеженная душем, Алина вытянулась под легким, но теплым одеялом. Плотные жалюзи защищали от раннего света. Работали сплит-системы, поддерживая в доме стабильную температуру + 21 градус. Алина закрыла глаза и стала постепенно расслаблять мышцы - это помогало ей быстрее уснуть. Через пять минут она уже провалилась в сон.
Снаружи снова задул ветер - на этот раз "южак", приносящий в тундру весну. В тундре ровно гудела Заполярная шахта - работала ночная смена. Поселок спал.
В это время на Руднике Петров вышел из "Нерона". Пошатываясь, он залез в машину и тяжело плюхнулся на заднее сиденье. На Кольце он злобно покосился в сторону далекого Заполярного: "Ладно, я еще эту с...у обломаю! Место свое навсегда запомнит!"
*

Скорый поезд из Петербурга преодолел уже почти половину пути до Воркуты, выехав накануне утром. В одном из купе штабного вагона крепко спал адвокат Виктор Уланов, почти весь день просидевший над бумагами, готовясь к работе с делом, по которому его пригласили в Воркуту. С ним выехала его жена, писательница детективов Наташа Навицкая. Она проснулась еще на предыдущей стоянке, в Ерцево, и, увидев, что уже через двадцать минут будет длительная стоянка, решила не ложиться. Чтобы не разбудить уставшего мужа, Наташа тихонько вышла в коридор и, купив у проводницы стакан кофе, стояла у окна, глядя на светлую северную ночь, через которую мчался поезд.
Их сын Витя-Младшенький меньше чем через месяц должен был окончить второй класс. На майские праздники в его школе объявили выходные до Дня Победы включительно. Мальчик с няней Лизой на эти дни отправился в Павловск к дедушке и бабушке по отцовской линии, которые давно звали внука в гости. В молодости Улановы-старшие работали в геологоразведке, почти весь год проводили в экспедициях, и их сын вырос под присмотром бабушки, Карины Ильиничны Улановой. Зато с долгожданным внуком свекор и свекровь Наташи стремились наверстать упущенное. Посадив Витю и Лизу в пригородный поезд, Наташа решила, что, чем сидеть одной в пустой квартире, она лучше составит компанию мужу в поездке. Воркута была ей не чужой - "столица мира" и Город трудовой доблести, в годы войны поднимавший сверх плана 10 эшелонов угля в помощь блокадному Ленинграду полюбился ей. Воркута была еще молода - слегка за 80 лет, но уже имела богатую историю и суровое обаяние Крайнего Севера. В этом городе Наташа чувствовала себя как дома - несмотря на то, что впервые приехала туда в связи с трагической историей. Воркута очаровала ее. И она хорошо понимала людей, которые преданно любят свой город. В большинстве своем эти люди честны, добры, отзывчивы и великодушны, готовы протянуть руку помощи нуждающемуся - и дать жесткий отпор негодяю. В Воркуте очень часто неравнодушные граждане берут шефство над парками, скверами, мостами или детской площадкой и стараются держать свою территорию в порядке и делать ее лучше, и не ждут за это вознаграждения - их радует то, что они помогают родному городу. Здесь не встретишь показного, фальшивого, лицемерного, искусственно раздутого из ничего - не климат здесь для всего этого! И, если Воркута тебя приняла - то это не потому, что ты громче всех о себе кричишь и лучше всех пиаришься, а потому, что ты действительно чего-то стоишь. Воркутинцы оказались близки Наташе по духу - она тоже не любила притворство и показушность и не боялась быть собой, настоящей, не подстраиваясь под моду или мнение большинства. В Воркуте у нее появились друзья. Один из них - Алексей Иноземцев, крупный бизнесмен, прошлой весной приехал за ней в Севастополь и помог раскрыть убийство и поймать преступника, затеявшего с модной писательницей "битву умов". А осенью в Петербург прибыла его помощница Алина Добровольская - Иноземцев решил расширять свой бизнес и поручил ей приобрести помещение в Северной столице для филиала "Нерона" и квартиру неподалеку. Это обернулось для Наташи очередным расследованием - не могла же она не помочь своим друзьям Ефиму и Белле распутать чью-то хитрую многоходовку, а Алине - доказать, что она действительно видела на месте преступления чуть больше, чем остальные свидетели. "Надеюсь, что Леша бросил эту хрень насчет того, что я непременно должна быть с ним... Друг он идеальный, хоть и самомнение зашкаливает, а насчет всего остального - это не ко мне!".
Поезд стал замедлять ход. За окном замелькали запасные пути, вагоны, вокзальные постройки.
- Коноша, - сказала, проходя мимо, проводница, - стоянка поезда тридцать минут.
- Спасибо, - Наташа отдала ей пустой стакан и осторожно приоткрыла дверь купе, чтобы снять с крючка свою флисовую толстовку, в кармане которой лежали сигареты и зажигалка. Уланов заворочался во сне, перевернулся на бок и натянул одеяло на голову.
В Коноше было еще не так холодно. В толстовке поверх майки и спортивных брюках Наташа не мерзла. А вот завтра в Ухте, наверное, уже придется доставать из чемодана куртки и ботинки. Если верить Гисметео, там еще температура держится ниже нуля...
Из соседнего вагона вышел проводник с большим мешком, который не без усилий перевалил через бортик мусорного контейнера. Потом достал из кармана печенье и бросил подбежавшей собаке, крупной, черной и очень пушистой. Собака на лету поймала и съела гостинец и с энтузиазмом завиляла хвостом. Парень засмеялся, погладил ее и вернулся к вагону.
Собака побежала дальше. У штабного вагона она снова закружила около людей, вопросительно заглядывая им в глаза и повиливая пышным хвостом.
- Со всего поезда уже дань собрала, - улыбнулась проводница, протягивая половинку тульского пряника, - не жирно ли тебе?
"Мне бы еще столько же!" - читалось на мордочке собаки, с удовольствием жующей пряник.
На перроне было малолюдно - большинство пассажиров уже успело крепко уснуть. Из каждого вагона вышло по два-три бессонных полуночников. Щелкали зажигалки, сверкали вспышки фото, кто-то курил, кто-то прогуливался. Разговаривали мало и негромко. У вагонов стояли дежурные проводники.
Наташин вагон оказался возле небольшой аккуратной церквушки, легкой, словно устремленной вверх. "Почему-то я на этом маршруте всегда оказываюсь около нее... А в МИкуни в прошлый раз на Скамью желаний не успела: стоянку сократили, далеко было бежать, едва успела в магазин за водой заглянуть! Надеюсь, до Кулоя я смогу хоть немного поспать? Десять лет живу на севере, и никак не привыкну к светлым ночам - первые недели организм категорически отказывается спать при свете!".
- Была стоянка? - приподнял голову Уланов, когда Наташа вернулась в купе и повесила толстовку н крючок, а поезд дернулся и снова деловито застучал колесами.
- Да. Коноша. Ну, что, ты прочитал кейс?
- Завтра набросаю первичный план защиты... Посмотрим, что я смогу сделать на месте. Сложное дело, - вздохнул Уланов, - всё против моего подзащитного и сам он признает, что виноват, но мне не дает покоя мысль, что не все тут так просто; буду вникать и разбираться...
- Чует твоя чуйка, цитируя твоего шефа, да, Витя? - Наташа забралась под одеяло.
- Да, слова мужа твоей лучшей подруги в данном случае как никогда уместны.
Наташа погасила свет в купе и закуталась в плотное шерстяное одеяло. Довольно быстро она согрелась и задремала. Ритмичный перестук колес под полом действовал на нее умиротворяюще. До самого Кулоя Виктор и Наташа крепко спали, словно зная, что в Воркуте им будет особо не до сна...
Выходя в Кулое, Наташа, по примеру проводников, прихватила пару печений для встречающих каждый состав вокзальных собак.
*
На следующее утро Алина Добровольская позволила себе проспать до девяти часов утра и потом еще почти час просто понежиться в постели. Выходные дни у нее бывали редко, и она старалась получить от них максимум удовольствия и полноценно отдохнуть.
В спальне было тепло и тихо - в лофте установили хорошую шумоизоляцию. Правда, шумов в поселке было мало. На Заполярном оставалось чуть больше четырехсот жителей. Большинство из них работали на шахте и тоже не хотели бросать свою малую родину, преодолевая все трудности. И это отмечали в городе - старшая медсестра Заполярного ФАП была удостоена в этом году фотографии на Воркутинской Доске почета...
Около десяти часов Алина потянулась и включила телефон, лежащий на столике у изголовья. И тут же пискнуло оповещение о новом сообщении в мессенджере - от шефа. "Завтра в 08.30 встретишь на вокзале Наталью с мужем. Вагон штабной. Отвези их в гостиницу, и свободна до понедельника!"
Алина тут же выставила на телефонном будильнике время с расчетом, чтобы к 08.00 подъехать к вокзалу. Лучше предусмотреть запас времени - и в городах всякое бывает на дорогах, а уж на зимнике впритык выезжать - точно никуда не успеешь. "Через месяц в Микунь, встречать Ингу Трофимовну, наверное, тоже меня отправит..."
Алексей Иноземцев и его сестра Инга выросли без родного дома. И если Инге, младшей, повезло - из Дома малютки ее удочерили супруги Грошевы с Воргашора, то Алексей первые годы жизни провел в юршорском Доме ребенка. Это закалило его характер, но и ожесточило. Именно там Алексей понял, что только он сам у себя и есть, и нужно устраиваться в жизни самостоятельно и защищать себя тоже придется самому. Он быстро усвоил принципы "лучшая защита - это нападение", "Бери от жизни все, не жди, пока предложат" и "Хочешь показать свою крутизну - не овец пинай, а волчаре-вожаку морду на хвост выверни, тогда и увидят, что ты реально крутой, а с овцами каждый лох воевать сумеет, дело несложное!".
Его сестра Инга узнала о  своем удочерении, выходя замуж, а с братом впервые встретилась еще десять лет спустя, уже тридцатилетней. Алексей и Инга были удивительно похожи друг на друга (и на свою беспутную мать) - высокие, белокурые, голубоглазые, красивые. Предательство матери они переживали по-разному. Алексей стал замкнутым и циничным, над чувствами смеялся, называя их "весь этот мхат". Инга обожала сына Севу и изо всех сил доказывала, что она не такая, как их родная мать. Но помимо красивого лица и хорошей фигуры Инга унаследовала и материнскую чувственность. Брак свой она считала неудачным и за спиной вечно занятого на работе мужа заводила бесконечные романы - чаще всего с вахтовиками... В итоге это и привело ее вначале на край гибели, а потом - на скамью подсудимых. Только усилия хороших адвокатов, нанятых Алексеем, помогли спасти Ингу от более сурового приговора по статье 105. Выяснилось, что вина ее не столь велика, и судили женщину по более мягкой 109-й статье. Инга на два года отправилась в ИТК в Микуни и скоро должна была выйти на свободу. "Сестренка у меня тот еще сюрприз, - грубовато говорил Алексей, - но другой у меня нет... да и никого из родни, кроме Инки и Севки, я не знаю. Да и знать не хочу!" - резко закончил он.
Пару лет назад Алексею удалось разыскать мать. София Нестерова удачно вышла замуж за высокопоставленного военного, и в молодости, пока муж был в "горячих точках", скрашивала свое вынужденное одиночество, изо всех сил стараясь, чтобы об этом никто не узнал. Своим положением жены командира и полагающимися привилегиями она очень дорожила... Рожала она оба раза на Воргашоре, по документам своей домработницы Елены Федькиной, которая согласилась за вознаграждение прикрыть грех хозяйки. Муж Софии так и не узнал об этом. А сама София, переехав с успешно идущим вверх по карьерной лестнице мужем в Москву, даже не вспоминала ни о Воркуте, ни о детях, от которых она отказалась в родильном доме. У Петра Нестерова от первого брака был сын, которого София окружила нежностью и заботой, а потом так же привечала его детей, искренне считающих ее родной бабушкой... Алексей разыскал ее в элитном коттеджном поселке под Москвой. "Зря я Нероном назвался! - сказал он, встретив Нестерову на прогулке в парке. - Не могу с тобой поступить, как он! Прощай! Посмотрел на тебя, и хватит. Мамой не называю - ты и слова-то этого не понимаешь!". И уехал, не оборачиваясь. "Ничего не изменилось, - приехав, сказал он Ярославу и Алине, - есть у меня сестра и племянник. И никого больше...". Потом он спустился в спортивный зал и долго и ожесточенно тренировался до поздней ночи.
Алина лениво поднялась с постели. Не весь же день валяться!
Уже на кухне, включив кофемашину, она по какому-то наитию выглянула из окна и с удивлением увидела непривычное оживление во дворе около своего лофта. "Опять собрание жильцов? Или Петров снова приволокся со своими циркулярами?" - нахмурилась Алина. Решив сразу все выяснить, она вернулась наверх и переоделась в джинсы и свитер и вышла из дома, на ходу сунув ноги в ботинки и натягивая куртку.
Люди столпились около распределительного блока возле лофта. Алина подошла; ее молча пропустили вперед - и молодая женщина увидела, что три стены распределителя электроэнергии испещрены надписями, сделанными черной краской при помощи баллона: "Здесь живёт шлюха", "Хозяйка всем даёт", "Любовь 24/7".
- Так, и что это за художественная самодеятельность? - удивилась Алина.
- По ходу, Линочка, кто-то домом ошибся, - злорадно хихикнули у нее за спиной. Молодая, но рыхлая и оплывшая женщина, закрутившая негустые и не особо чистые волосы в "дульку" на макушке, щеголяла в растянутых на коленках и сзади спортивных шароварах и куртке-пуховике, давно требующей химчистки.
- Случайно не знаешь кто, Женя? - спросила Алина, пропустив мимо ушей явную шпильку с целью спровоцировать конфликт. Да, у Жени Мятлиной были веские причины недолюбливать Алексея Матвеевича и его людей. Но в первую очередь виновата была она сама, так что грех ей роптать! Жаль только, что Женя виновников своих неудач ищет везде, кроме зеркала...
- Кто рисовал, того уже здесь нет, - фыркнула Мятлина, - дураки они что ли, после этого тут околачиваться. Жить-то людям пока еще хочется! Интересно, Лина, и кто мог так о тебе подумать?
Алина задумчиво рассматривала разрисованный распределитель. И правда, кто мог такое написать? Да еще постройки перепутать?..