- Н-нет, - Катрин отошла от журнального столика, закусив губы. Хотя в столовой было тепло, у женщины замерзли руки, и тело свело ознобом. - Плохие новости. Один из моих учеников нарушил устав и сбежал из замка. Горацио Норт... Один из лучших выпускников школы асассинов, второй после Раджека. Я всегда замечала за этим мальчиком, что он носит камень за пазухой и проявляет слишком большой интерес к засекреченным боевым заклятиям и рунам, но и подумать не могла... - Катрин вернулась за стол, мрачно теребя пуговицу рубашки. - Если он решился на открытый бунт, значит, увеличил свою силу, и может быть опасен. Если Горацио использует во зло то, чему я учила их...

- Да, конечно, - Катрин взяла чашку с почти холодным чаем и выпила. - Но с отдельными учениками я занималась дополнительно, с теми, кто проявлял повышенный интерес и таланты, отвечала на их вопросы, поощряя тягу к знаниям. Раджек и Горацио всегда были среди этих учеников. А на предпоследнем семестре Горацио поймали в библиотеке, когда он пытался украсть из закрытого отдела книгу о боевых рунах...

- А вот это уже любопытно, - оживилась Катрин, - я никогда не слышала о воинах, превосходящих асассинов. Хотя, наука развивается, и, наверное, шагнула вперед в военных разработках... Верно?

- Хорошо, - Катрин не стала настаивать; она хорошо понимала серьезность слов "закрытые разработки" и "военная тайна", это перевешивало у нее даже женское любопытство. - Да... Вот это меня сильно расстроило. Я ведь учила курсантов не только сражаться и проникать на закрытые объекты, а еще и верности присяге, уважению к уставам ордена, верности долгу, патриотизму. А теперь мой ученик создает угрозу для Галии. Неужели я была таким плохим педагогом?
Она тяжело вздохнула и отодвинула тарелку с почти не тронутым ужином. На нервной почве у Катрин почти всегда пропадал аппетит.

- Возможно, ты прав, и я действительно раздуваю из мухи слона, - Катрин все-таки взяла с блюда печенье и стала жевать. Кажется, это было ореховое, политое шоколадом. - Но тяжело узнать такое о своем ученике. Жаль, что Горацио свернул с прямой дороги. У него были все задатки хорошего рыцаря. И он теперь собирается сделать то, в чем Раджек обвинял меня, применить свои знания в личных целях. И даже не для возмездия, как я, а, скорее всего, ради обогащения, - Катрин вздохнула. - Потому что иных причин его бегства из замка я не вижу. Горацио было 14 лет, когда его отец разорился, вложив деньги в золотой прииск, который оказался пустым. Господин Норт застрелился, чтобы избежать долговой тюрьмы и позора, а его сын пережил тяжкое потрясение. 14 лет, возраст, когда люди очень остро на все реагируют. И каково было мальчику потерять отца, стать сыном банкрота, растратчика, переходить на обучение за казенный счет. Горацио был очень самолюбив, даже болезненно, ему тогда все время мерещилось, что на него показывают пальцами, высмеивают, считают нищим, что преподаватели незаслуженно строги к нему из-за того, что его семья разорена; он превратился в настоящий комок нервов. И, возможно, память об этих годах у него осталась, и теперь он готов на все ради обогащения.
Она сложила руки на столе, задумчиво глядя в камин. "Раджек, скорее всего, будет вести это дело. Но ему придется трудно, если вспомнить повышенный интерес Горацио к боевым рунам и амулетам... Если бы я могла поучаствовать в этом деле. Если я обучала обоих, то могла бы подсказать сыну конструктивные идеи. Но он считает меня такой же преступницей, как и Норта, и при встрече, скоре всего, сразу арестует. И еще, если я высунусь отсюда, то могу навлечь неприятности на профессора и его близких. Нет, так "отблагодарить" людей за помощь я не хочу!".

- Несколько раз я становилась свидетелем его конфликтов с другими учениками, - помедлив, сказала Катрин. - Неосторожное слово, показавшаяся ему издевательской улыбка, косой взгляд - этого было достаточно, чтобы Горацио вспыхнул как порох и набросился на обидчика. Мне приходилось даже разнимать драки и назначать наказания. Он дерзил даже преподавателям, если думал, что они к нему несправедливы. Я много беседовала с ним, убеждая, что отношение к нему не изменилось, и никому в голову не придет притеснять ученика из небогатой семьи или насмехаться. К счастью, в выпускной год он успокоился, перестал задираться и выдержал экзамены на "отлично". В тот год у меня было двое "золотых" медалистов - Раджек и Горацио...
Катрин умолкла, когда в столовую вошли домочадцы Эндрю.
- Добрый вечер, - сказала она.

- Да... Простите? - Катрин, ушедшая в свои мысли, не совсем поняла, что имеет в виду Эндрю. - Хм... Это был единственный случай в школе асассинов, когда в одном выпуске было сразу двое отличников. Я гордилась этим...

- Спасибо, господин Кинг, мне уже намного лучше, - Катрин легко пошевелила ногами. - Небольшое растяжение, уже почти не беспокоит. Думаю, что уже через день-два смогу работать, - она догадалась, что вопрос о трудоспособности задан неспроста; наверное, ее знания и навыки необходимы генералу или Гриду для дела. "Может даже это связано с Горацио. Да... Он всегда был с трудным характером, но такого я даже подумать не могла...".

Катрин понимающе кивнула и так же, одними губами, ответила:
- Хорошо. Если что, скажу, что подвернула ногу от непривычки к вечерним туфлям... Это ведь правда. А что ты скажешь, если он спросит обо мне?
Она постаралась ступать больше на здоровую ногу; растяжение еще немного побаливало.

Катрин прижала руки к щекам, ярко порозовевшим от смущения и радости; дело в том, что, провеля лень в совместной работе с профессором, она тоже прониклась к нему симпатией, ей было интересно разговаривать с Эндрю, слушать его рассказы о работе, ей были приятны его взгляд и улыбка, а при воспоминании, как он массировал ее поврежденную ногу, по спине пробегали приятные щекотные мурашки.
- Да, мне тоже приятно общаться с тобой, - тихо сказала она. - И тоже очень не хочется "спалиться"...
В окно постучал клювом серый почтовый голубь; на шее у него был прикреплен конверт для Селима из С-6.
- Офицер Пинкстон, - прочла имя на конверте Катрин и протянула голубю крекер. - Кажется, та девушка, которая была в саду возле Раджека. Он ей симпатизирует... - Катрин отдала Эндрю конверт и погладила голубя по спине.

"Котенок", - Катрин улыбнулась. "Что-то новое, до сих пор меня называли только "Кэт" или "Кейти"...
- Интересно, если это не закрытая информация, - сказала она.
В письме были соображения Кристель насчет мотивации действий Горацио Норта и первичный план действий.

- Я его знаю, - сказала Катрин, мельком увидев в письме имя Горацио, - он учился в моем классе... Если... Если понадобится, я могу что-нибудь подсказать. Всех своих учеников помню так, будто они окончили школу только вчера.
Она слегка побледнела и замялась. Раджек был прав, она не смогла до конца "заблокировать" эмоции и сейчас, когда другой асассин спокойно и хладнокровно искал бы отступника, рефлексирует, вспоминая мальчика в строю первоклассников и подростка, увлеченно дискутирующего с товарищами на дополнительных занятиях.

Катрин стала рассказывать о Горацио; увлекшись, она даже добавила пару забавных случаев из жизни первоклассников; рассказала о банкротстве и гибели отца Горацио, о дополнительных занятиях с одаренными учениками, об интересе Горацио к книгам из закрытого фонда библиотеки...

- Боюсь, что мой рассказ мало поможет вам в деле, - вздохнула Катрин, заметив, как меняется выражение лица Селима; наверное, он рассчитывал услышать что-то оперативное. - Но многое из того, что я помню о школе асассинов подпадает под категорию закрытых данных. А я пока еще состою в ордене, и не имею права сливать секретную информацию.
Она опустила глаза, рассматривая свои руки, лежащие на коленях. "Да, пока состою в ордене. Благодаря Гриду. Не появись он, сейчас бы я и имя свое не помнила... Раджек строг к нарушителям устава...".