Катрин спешно выбросила сигарету в окно и помахала рукой, разгоняя облачко дыма, все-таки клубившееся возле окна.
- Да, профессор... то есть нет, я не сплю, - ответила она, поправляя халат и пригладив расческой волосы. Перед балом Катрин тщательно закрасила седину, которая появилась у нее после болезни, и теперь они блестели и переливались платиновым оттенком. Как в молодости. Как в те времена, когда она наделала столько ошибок и теперь расплачивается.
Катрин бросила на себя взгляд в зеркало. В лунном свете она выглядела не такой изможденной и болезненной, как при дневном. "Хм, почему меня так беспокоит, как я выгляжу?..".

Катрин тоже ощутила, как жарко стало ее щекам, но ответила ровным тоном, с вежливой улыбкой:
- Спасибо, профессор. Я надеюсь, массаж поможет снять болезненные симптомы... А то к утру моя нога ни в один ботинок не влезет, - она сокрушенно посмотрела на свою щиколотку, которая стала вдвое объемнее второй, а ступне уже было тесно в тапочке. - Ничего себе повеселилась на весеннем празднике, - с горькой иронией заключила Катрин. - Я тут надымила, извините... Надеюсь, с открытым окном комната быстро проветрится, и запах не пойдет в коридор.
Что-то странное с ней творилось при разговоре с отцом Грида, она волновалась, много и скороговоркой говорила, неестественно широко улыбалась. Наверное, потому, что видела: профессор Блек тоже смотрит на нее как-то... Как-то по-особенному. Не бархатными глазами, как соблазнитель Дориан, а внимательным, теплым взглядом. Как Джойс Макфарленд. И... И как ее первый муж, с которым она так бесчестно поступила...

- В городе, - ответила Катрин, закрыв глаза и откинувшись назад. Ее голос звучал ровно и как бы механически, значит, она снова погружала себя в лечебный полутранс. - Он зашел выпить кофе в один бар, где часто бываю я. Вернее, бывала. Сейчас, наверное, я нескоро смогу опять свободно расхаживать по городу...
Она отметила, что профессор хорошо владеет техникой массажа, от его движений боль становилась меньше, и как будто даже припухлость спадала.

- Ну, может, он угадал во мне воина из частей особого назначения, - голос Катрин стал немного хрипловатым, прикосновения умелых и осторожных рук Эндрю к ступне будили давно забытые чувства, - и счел мой уровень подготовки полезным для работы... - она осеклась. Может, Грид работает автономно от отца. А она разболталась. "Сдала ты, Макфарленд, сдается, когда падала в отключке прошлым летом, головой стукнулась о брусчатку, или многовато пила с зимы!". - Я ведь асассин и темный рыцарь, - она открыла глаза. - Чуть ли не единственная женщина в ордене.

- Ну, с нас берут подписку о неразглашении, - Катрин закинула руки за голову, - очень серьезную. Но я, наверное, уже не принадлежу к ордену.
Она вздохнула.
- Я уже нарушила многие заповеди асассинов, - продолжала женщина. - А сегодня и подавно совершила преступление, за которое в рыцарском ордене предусмотрена суровая кара...

- Вдова, - вздохнула Катрин. - Мой муж тоже был военным... Шесть лет назад тут было жарко, многие тогда погибли...
Она помрачнела, вспоминая Джойса, его теплые голубые глаза, открытое загорелое лицо, крупные, но осторожные и умелые ладони... Подумать только, мужа нет уже шесть лет, а стоит подумать о нем, и он перед глазами как живой...

- Этот человек, бывший министр короля,  устроил резню в городе прошлым летом, когда один лоботряс надругался над его дочерью, - не стала скрывать Катрин. - Его молодчики, маги крови, буянили в городе несколько часов. Мой сын и его жена погибли только за то, что попались им навстречу. Невестка должна была родить через месяц... А потом этот кровосос плакал и рвал на себе волосы перед королем и шефом полиции, и они растрогались и приняли у него отставку, велели выплатить штраф семьям погибших и пострадавших и закрыли дело. Как вы видели, он по-прежнему желанный гость при дворе, его дочь успешно вышла замуж, а жена резвится, заманивая новых кавалеров за спиной у мужа. А я долго болела. Когда увидела в проулке своих сына и невестку, убитых, то упала без памяти и сильно ударилась о брусчатку. А когда выздоровела и узнала, что мне положена компенсация от убийцы, то, наверное, повредилась рассудком, пыталась покончить с собой. Мой младший сын спас меня. После этого я решила, что буду жить. Но с этим головорезом разберусь сама, он не должен остаться безнаказанным. Но, черт возьми, все провалила... А для Раджека я теперь преступница потому, что пыталась убить убийцу. Если бы он знал, - невольно сорвалось с губ Катрин. - Хотя... Не знаю, изменило бы это его решение, или нет... Он был лучшим в моей школе.

- Он меня унизил как никто до этого, - Катрин ощутила, как при воспоминании ее снова мелко трясет от гнева. - Швырнул подачку и думает, что откупился. За свою дочку он чуть город в крови не утопил, а за наших детей как за оленей, убитых в чужом угодье, деньги совал. Я ненавидела его, ненавидела его бесстыжую жену, а когда узнала о том, что его дочь забыла обо всем, вышла замуж и счастлива, то чуть с ума не сошла. Это так несправедливо! Она даже не знает, сколько крови пролилось по ее вине, а отец счастлив от того, что в его семье снова тишь и благодать, и наплевать ему... Этот кошель, который мне прислали от него, до сих пор лежит у нас дома нераспечатанный. Когда я болела, мама хотела купить на эти деньги лекарства. А я ей сказала: лучше сразу подушкой меня задуши, от Кармантье мне и медяка не надо. Я хотела прорваться к нему и бросить ему этот кошель в лицо. А потом показалось, что это меня не успокоит, что мне станет легче, если этого убийцы не будет. Мне очень жаль, что я впутала в это вашего сына... Если будут выяснять, где я взяла приглашение, надо постараться, чтобы они не вышли на Грида... - Катрин говорила прерывисто и хрипловато, но уже не только от избытка чувств, а еще и от тех ощущений, которые у нее вызывал массаж. Сердце билось чаще, к щекам прилила кровь, а по спине и рукам пробегали приятные щекотные мурашки. С опозданием Катрин поняла, что заинтересовала профессора Блека не только как женщина-асассин, но и просто как женщина. Она просто не предполагала, что это еще возможно. Катрин редко смотрела на себя в зеркало в этот год, но, проходя по своей улице, часто слышала, как соседки шепчутся у нее за спиной: "Как она сдала, бедняжка... Это горе совсем ее подкосило... Не узнать нашу Кейти! Такая беда никого не красит...", и понимала, что, наверное, очень подурнела после нервной лихорадки, попытки самоубийства, слёз, пролитых у мемориала, и частых визитов в паб. И все же, Эндрю Блек смотрит на нее тем особым мужским взглядом - как на привлекательную женщину... И Рагар на балу узнал ее с первого взгляда, увидев танцующей. Катрин видела, как он вздрогнул и поднял брови, сбившись с такта. Но лорд Кертье-старший танцевал со своей женой, и пары быстро разошлись в разные края танцпола...

- Да, никто, - Катрин протянула вторую ногу. Ее лицо помрачнело и застыло, как у человека, смирившегося с неизбежностью. - Ради министерской дочери один из наших молодых придворных лордов даже спустился в ад, чтобы уговорить барышню вернуться и пресечь бойню. Ради наших детей никто пальцем о палец не брякнет. Ведь они не участвуют в вершении мировых дел, и для всех этих господ - все равно что планктон. А изначально король и королева называли себя Светом Галии, давали понять, что все сделают ради своего народа, поэтому мы так бились за их воцарение; ради этого погиб Джойс, мой второй муж... А теперь я вижу цену королевскому человеколюбию. Своего министра они только слегка пожурили и сняли с должности за то, что он устроил в городе, а одного из лордов, больного старика, второй год судят за то, что он пытался напасть на королевича. Видите, профессор? - Катрин суховато отрывисто усмехнулась. - Какое странное у нас законодательство. За массовое убийство - штраф и домашний арест, а за сломанную дверь в королевскую детскую могут и вышак ввалить... то есть приговорить к смертной казни, - смущенно поправилась она, подумав, что в разговоре с интеллигентным человеком армейский жаргон неуместен.
Катрин с силой потерла пальцами виски.
- Извините, - сказала она. - Обычно я не склонна нагружать людей своими проблемами. Не знаю, что на меня нашло сейчас.

- Так вы тоже эмпат? - Катрин поставила ноги на пол и почувствовала, что боль уменьшилась. Теперь она сможет идти, почти не хромая. - Нелегкий, наверное, дар. Я знаю при дворе одну девушку-эмпатку. Бедняжка, иногда у нее совершенно измученный вид от чужих переживаний... Она тоже военнослужащая, работает у моего перв...
Женщина спохватилась.
- В армейском штате тайной полиции, - поправилась она, заливаясь краской по уши. "Да что со мной? Разболталась как сплетница на базаре!".

- Возможно, вы ее знаете, - сказала Катрин, запахнув полы халата, чтобы прикрыть голые ноги. - Или видели... Она была на балу. Блондинка в синем бархатном платье, с черными бриллиантами. Дочь Бешеного Рэдли, - при упоминании имени одного из самых лютых магов крови женщина сжала губы.
Она тревожно посмотрела на Эндрю: "Заметил мою обмолвку про Раджека, или нет?.. Я обещала Рагару, когда мальчик поступил в мой класс, что буду молчать... А Рагар еще не осводобил меня от этого обещания!".

- Да, она, - кивнула Катрин. - Вы ее уже знаете?.. Спокойной ночи...
Идти действительно стало легче, и на душе прояснилось. Теперь жизнь уже не казалась Катрин беспросветной. Наверное это произошло благодаря доверительному разговору с профессором. "Он прав, нельзя все время носить наболевшее в себе...".

Катрин проснулась позже всех в доме, от звука голосов снизу. Какое-то еще время она лежала в позе спящего человека, с закрытыми глазами, потом села, откинув волосы со лба. Нога откликнулась ноющей болью, когда Катрин встала с постели, и женщина сразу вспомнила прошедшую ночь. Весенний бал; белое танго; беседка; трубочка с шипом и пение соловья. И Раджек с девушкой-эмпаткой... Раджек, который смотрел на нее с осуждением за то, что она нарушила устав ордена. А если бы знал все, наверное, возненавидел бы.
Кто-то уже принес ей одежду вместо помятого, запыленного вечернего платья - замшевые брюки и рубашку с короткими рукавами. Катрин быстро умылась, привела себя в порядок. Одежда сидела на ней как сшитая по заказу; светло-серая рубашка сочеталась с цветом ее глаз, а черные брюки подчеркивали длинные стройные ноги. "Неплохо для своего возраста!" - улыбнулась в зеркало Катрин и спустилась на кухню. Там она увидела самого Эндрю, а еще - мужчину военного вида; черноволосую девушку; Грида; еще какого-то юношу; нескольких подростков. Они завтракали и пили кофе, о чем-то живо беседуя.
- Доброе утро, - сказала с порога Катрин. - А можно мне тоже чашку кофе?

- Без сахара и сливок, - ответила Катрин, запоминая имена представленных ей людей. - Очень приятно, Катрин Макфарленд.
Она прошла на кухню и устроилась на стуле у окна, ожидая, пока приготовят ее кофе. Нужно было позавтракать, но за несколько месяцев Катрин так отвыкла от традиционного завтрака, просыпаясь к обеду и чувствуя себя не лучшим образом, что сейчас даже при виде теплых булочек и румяных гренок у нее почти не было аппетита. Чашку кофе, и все... Хотелось закурить, но накануне Грид говорил, что больше никто в семье не курит, и женщина решила воздержаться.
- Вам понравилось на балу? - спросила она. - В этом году бал устроили более скромным, из-за траура в память гвардейцев, погибших при штурме замка, поэтому праздник был скромнее... Обычно перед салютом устраивают театрализованное представление на патриотическую тему...
Катрин взяла чашку кофе и отпила. Кофе был крепким и вкусным, и источал упоительный аромат.