В своей заключительной речи Хенсдорф был в таком ударе, что присутствующие в зале хроникеры сломали карандаши, спеша записывать за светилом галийской адвокатуры. Он припомнил даже слова Аруэля вечером весеннего бала в ответ на известие о беременности Кристель; эльф заявил, что не признает этого ребенка, то есть уже тогда в присутствии свидетелей, шефа тайной полиции и своего племянника, отказался от отцовских прав на Генри Маркуса и, следовательно, не вправе распоряжаться его судьбой. Потом адвокат предоставил неоспоримые свидетельства того, что отец мальчиков жив и пребывает на Меридиане в гостях у короля Фобоса, но ни разу не явился на слушание дела о его сыновьях и никак не отреагировал на похищение Ану; кстати, опекун, назначенный отцом мальчиков, доказал свою неспособность обезопасить подопечного в критической ситуации; можно ли считать это должным исполнением отцовских обязанностей? Потом Хенсдорф произнес: "Приглашаю на место свидетеля господина Аруэля из рода эльфов, если ему есть, чем опровергнуть мои слова!". Зал замер в ожидании, и даже Кристель невольно обернулась к двери - не войдет ли и в самом деле Аруэль. "Приглашаю господина Аруэля из рода эльфов!" - повторил адвокат через несколько минут. Когда и третий его призыв остался без реакции, адвокат обратился к судье: "Как видите, ваша честь, ни сам ответчик, ни его представители не явились ни на одно слушание; отсутствуют они и сейчас. Тогда как истица, мать обоих мальчиков, неукоснительно присутствовала на разбирательстве тяжбы. Выводы предстоит делать вам!".
Выйдя из комнаты совещаний, судья велел присяжным зачитать их решение. "Признать материнское право... признать... признать... признать...". Каждый раз, слыша это, Кристель чувствовала, как разжимается обруч, давящий незримо ей на грудь с того дня, когда Аруэль объявил ей о своем решении забрать у нее сыновей.
И когда судья поднялся и огласил вердикт - признать законным опекуном и душеприказчиком Аруэля-младшего, 9 месяцев, и Генри Маркуса, двух недель, их мать, Кристель Пинкстон-Рэдли по законам материнского права, девушка чуть не разрыдалась от ощущения упавшего с плеч камня. Теперь сам государственный закон признал ее права на детей. Со слезами на глазах она благодарила адвоката, тот тепло, по-отцовски улыбался ей, в уме пересчитывая свой гонорар; хроникеры и зрители устроили Хенсдорфу настоящую овацию и атаковали с блокнотами наперевес Кристель. Рыцарям даже пришлось раздать несколько тумаков и пинков, пробивая хозяйке дорогу на улицу.
- Ставлю вам шампанское, - сказала Кристель уже в карете. - Ну, а себе лимонад...
- Нам бы лучше вискарика, - рискнул ответить Телмар.
- Или коньяка, - добавил Трейверс.
- Ладно, - великодушно согласилась Кристель, - только если окосеете и начнете лупить официантов, схлопочете на пряники, - она отсчитала деньги.
- Я прослежу, чтобы все было чинно-благородно, - пообещал Малколм, когда рыцари высаживались у ресторации.
Кристель ехала домой, в уме просчитывая, что делать дальше. Теперь она может подать в канцелярию прошение о том, чтобы Ану и Эдди объявили в розыск... И усилить защиту дома, чтобы обезопасить Гарри. Девушка уже выработала новый план действий и начинала сразу же приводить его в исполнение.