Деймосу захотелось его ударить, а еще лучше подраться, что бы выбить из него эту дурь. Мужчина мысленно сосчитал до десяти, пытаясь успокоиться, после немпеша пошел дальше мимо Эсканора.
- Я заберу сына через пару дней, к слову а где твой лорд?

- Ничего, просто он неплох в дипломатии, особенно в торговой дипломатии и я не про Карла сейчас. - ответил Деймос, обернувшись.

Лорд Седрик  шел по коридорам замка. Он уже разобрался с подчиненными и основными отчетами, тем не менее некоторые области были довольно сильно запущены, даже вдвоем с Карлом они не справлялись с таким объемом работы. Также ему не нравились вести ходившие по дворцу.Нет, о любви обильности принца сомневаться не приходилось, но то что могло последовать за этим его величество похоже совершенно не волновало, а Седрик уже прикидывал самые разные исходы ситуации и ни один его не радовал.

- Отец занят и у него непростой период - авторитетно заявил Алистер, недовольно посмотрев на младших. Ален промолчал, он не имел права что либо говорить в этой ситуации. Но похоже отец после разговора с королем Фобосом тоже был не доволен или даже отчасти зол. Во всяком случае тот холодный янтарный взгляд всегда появлялся у отца когда тот злился или был раздражен.

Джетт вернулась в замок грустная и словно погасшая изнутри. Она оставила чемоданы в своей комнате и поднялась на балкон чтобы закурить. Увидев вышедшего из кабинета мужа, королева обернулась и тихо спросила:
- Фобос... Когда мне уйти? Тебе ведь, наверное, тяжело мое присутствие...
Королева уже решила, что если Фобос подтвердит слова своего учителя, в замке она не останется. Положение почти приживалки и победоносные взгляды девушек Фобоса унизительны и мучительны для нее. В Хэвен тоже не вернешься. Там все слишком изменилось, и ей больше нет места там. Джетт решила что уйдет в женский монастырь в предместье столицы. "Буду замаливать все, что причинила Фобосу. И молиться о его счастье, если не смогла сделать его счастливым в семье...".

Так и не дождавшись, когда муж скажет ей хоть слово, Джетт совсем упала духом. Неужели она ему настолько неприятна, что он даже разговаривать с ней не хочет?
- Почему ты молчишь? - спросила она тихо. - Скажи, что во мне не так? Ведь если я что-то и не так делаю, то это я теряюсь от твоего молчания и начинаю ломать глупости. И потом, помнишь, вначале ты отчитывал меня, если я повышала голос на слуг?.. Мне врезались в память твои слова о том, что благородный человек вежлив со всеми. А твои друзья и особенно подруги, которые смеются надо мной и называют в глаза шлюхой, черномазой, мартышкой, тем не менее считают себя благородными людьми?.. И тебя не возмущает их поведение?

- Из Хэвена на Меридиане осталась одна я, - тихо сказала Джетт, - и почти прекратила общение с родными чтобы не раздражать тебя. Даже попросила их не навещать меня здесь. Я раскаиваюсь в своей импульсивности, причиняющей беды, и на все готова ради последнего шанса спасти наши отношения. И если твои друзья возмущены моим поведением... то при чем тут цвет моей кожи или длина носа? Мое лицо обветрилось в рейдах по пустыне, а с ладоней не сошли мозоли от буксировочных тросов и винтовки... Я трудилась и честно зарабатывала свой хлеб, разве над этим смеются? Что я могла бы сделать чтобы вернуть нашу весну отношений?
Она тихо вышла и стала собираться в дорогу обратно.

Джетт, укладывающая в чемодан сарафаны, обернулась:
- Я стараюсь быть выдержанной и сильной... И при этом не сбиваться на грубость. Как по канату хожу.