Мария
Думаете, князю стоит его простить?

Но ведь он не просит прощения и к тому же в открытую признался, что ненавидит принца и готов его убить...

Люди, я вновь свернула с пути истинного, в этой главе присутствует слеш.
Глава 3.

Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас обоих.
Мастер и Маргарита.

- Никогда не показывайте своих слабостей! До них нет никому никакого дела! Вы должны быть сильным. Лицам королевской семьи не подобает показывать свои горести и свои боль!
- Но если я несчастлив!
- Несчастлив... Разве существует иное счастье, мой принц, кроме сознания, что вы отвечаете уделу своему? Разве счастье не в том, чтобы научиться неизменно отвечать. "да" господу...и часто отвечать "нет" людям? 
- Ты прав, я принц, но кто же обращается со мной, как подобает обращаться с принцем? 
- Разве вас обижают? 
- Разве ты не знаешь, кто сейчас стал наследником трона? Разве любящая мать оставит сына без присмотра, если родиться дочь? И не знаешь, что в ответ на все мои     
знаки уважения с моей стороны, на все мои улыбки она не отвечает ни слова? Что она бежит от меня, словно я зачумленный, и что, лишив меня своей милости, она обращает ее на мою сестру! 
- Ведь вас принесли в жертву не по ошибке или неведению. Неужели приходиться напоминать вам, вам, принц, чем вы обязаны жертвовать ради своего положения и что вы рождены не для того, чтобы поддаваться своим личным горестям? Мы не живем своей собственной жизнью, мы все живем жизнью нашего королевства и только в этом можем обрести удовлетворение, при условии, конечно, что мы достойны нашего высокого удела. 
   Эти слова из нашего последнего с ним разговора врезались мне в память лучше всего. Эта встреча, последняя наша с ним встреча остается в моей памяти и по сей день. Последний теплый день осени, которым наслаждался герцог Людмор и мое молчаливое восхищение герцогом. Казалось, он знал о своей участи, он смотрел на сад, на коридоры замка, на витражи в окнах, словно видит их в последний раз, мне казалось, что я мешаю его мыслям, поэтому старался как можно тише следовать за ним, а когда попробовал уйти, он схватил меня за руку и удержал. Тогда и начался этот разговор. Он говорил почти  зло, смотря на меня, как будто я был виновен в тех словах, что срываются с его губ. Мне было больно слушать то, что я прекрасно знал, но не мог принять. Тогда, с его последними словами, он нагнулся ко мне, и в тусклом пламени свечей резче проступили на его лице тени, придавая ему сходство со скульптурным изображением. Еще ярче обозначилась его красота, и я узнал обычное его выражение - упорное стремление побеждать свои страсти и гордость одержанной над страстями победы. 
  И это выражение, и эта торжествующая красота больше, чем его увещевания, помогли мне одолеть свои слабость. "Никогда, никогда, - думал я - я не смог бы полюбить человека если бы он не походил на него, и никогда не полюблю, никогда не буду любим, ибо нет такого другого, как он."
Те дни, когда он уделял мне время были самыми счастливыми в моей жизни. Этот человек служил для меня примером. Я равнялся на него, он стал мне тем, кем никогда бы не стали мои родители - близким человеком. Герцог Людмор был моим наставником, учителем, другом, советником. Всем тем, кем даже не пытались стать мои мать и отец. Когда на свет появилась Элион, лишь он помог мне не впасть бездну отчаяния и не сгореть в собственном яде зла. Лишь он был со мной всегда, до своей гибели. А теперь является какой-то самозванец и называет себя герцогом Людмором! Он не смеет порочить его имя и память о нем! Никто не смеет присваивать чужое имя, тем более такого человека, как он! 
   Попытка подняться оказалась неудачной и я рухнул обратно в постель. Ярость рвалась изнутри. Слабый и никчемный. Разве так должен выглядеть князь великого государства?! Разве подобает князю медленно гнить с собственной постели?! А раньше, раньше в длинные вечера, около моей постели сидел герцог и просто говорил.  Его голос... интонация, манера говорить меня гипнотизировали и заставляли, затаив дыхание, слушать, боясь пошевелиться. 
  Никто кроме него не знал о том, что болея, я становился совершенно другим человеком. В минуты болезни я сам просил ласки, общества и любви, вобщем всего того от чего я бежал в полном здравии. Садясь на колени Людмора, прижимаясь к его широкой груди и утыкаясь ему в плечо, я медленно засыпал. Только тогда он разрешат мне вести себя так, только тогда он позволял мне показывать мои слабости и обнимать его. В те дни, я был самым счастливым человеком. А когда его большая ладонь поклялась у меня на затылке, а его сухие губы касались моего лба, я был готов сойти с ума. Я чувствовал заботу, я чувствовал, что я ему нужен. Я понимал, это всего лишь иллюзия, он это делал все лишь в угоду мне, но те моменты до сих пор заставляют меня улыбаться. После него никто не заботился о моих чувствах, пусть и ища выгоду. Никто. 
   Только во время болезни я позволял себе такие дикие желания. Лишь только я выздоравливал, я приказывал себе прекращать делать необдуманные поступки. Ведь я понимал, что этим не только роняю себя в глазах Людмора но и раздражаю его. Он не любил когда его касались люди, особенно я. Обычно, он даже не разговаривал со мной. Так, лишь по делу. Но я не особо переживал. Мне казалось, что он будет со мной вечно, а он ушел, ушел туда, откуда уже не возвращаются... Когда мать, улыбаясь, сообщила мне о его гибели, почти не скрывая своей радости, сверкая как начищенный медный таз, мое сердце не пропустило удар, меня не прошибло электрическим зарядом, я не упал на колени сотрясаясь в рыданиях и проклятиях. Я просто...опустел. Мне стало просто все равно. Развернувшись, я вышел из покоев, тихо закрыв за собой дубовую дверь  и ушел в сад. В тот день я похоронил не только герцога, но и все свои чувства. Я приказал себе забыть о том, что я могу чувствовать что-то кроме ненависти... В тот день я стал таким, каким являюсь по сей день.
- Фобос, Фобос, - тоненький голосок моей сестры заставил меня вздрогнуть и вынырнуть из болота воспоминаний, - Брат, как ты...
- Не смей спрашивать плохо ли мне! - оборвал я ее, смотря на девочку. И это наследник престола! Вот и закон о престолонаследии... Воистину, природа не особо заботиться об интересах престола. Чего только не натворит Элион, неразумная, поддающаяся любому порыву, слабая! Разве может ей поддержкой быть Калеб, этот жалкий щенок-повстанец? Какая жалость, что я родился  мужчиной! 
- Там Людмор хочет с тобой поговорить... 
- Пусть войдет, - мои руки сжались в кулаки. Элион быстро исчезла за дверью. А я, откинувшись на подушку и закрыв глаза, с замиранием сердца ждал встречи с самозванцем. Тихо скрипнула дверь и послышался звон шпор об каменный пол.
- Доброе утро, Ваше Величество, - сердце неприятно заныло, а злость исчезла. Это был его голос. Тихий, с легкой хрипотцой, глубокий, обволакивающий. Голос знакомый мне с моего детства. Глубоко вздохнув, желая унять бешеное сердцебиение, я приоткрыл глаза. Крик застрял в горле от чего из груди вырвался лишь слабый стон.
- Как? Как такое возможно? - прошептал я, не сумев справиться с эмоциями.
- Вас что-то удивляет? - голос полный превосходство. Он издевается надо мной. Ну что ж, Людмор, ты поплатишься за свою насмешку. 
- Знаешь, я всегда считал, что место трупов хладных в фамильных склепах, а не в дворцовых залах, тебе так не кажется? - справившись с волнением я начал говорить в своей привычной интонации. Холодно смотря на герцога. Я увидел растерянность, на миг блеснувшую в его глазах. 
- Конечно, вы правы, но я не труп и за мной осталось мое место при дворе... - ответил он, внимательно изучая меня, не скрывая этого.
- Ну так и иди к Элион, какого черта ты ко мне приперся? - начал злиться я. Было больно. Почему он не дал знать о том, что жив? Почему он так холодно смотрит на меня, словно я его враг?
- Я давал клятву быть верным вам, а не сестре... - беспристрастно ответил он.
- А я не нуждаюсь в тебе. Я вырос, а учитель нужен Элион, так что больше не задерживаю тебя.
- И все же, Ваше Высочество, поверьте, что все что я совершил, я делал ради того, чтобы остаться при вас, мой принц. 
- Поэтому ты бросил меня одного на растерзание моей матери, не сказав ничего! Хорошая забота! Сыт я по горло такими лицемерами, как ты! Иди играй с сестрой, она доверчива, читай ей наставления по поводу страхов и слабостей! Я усвоил твои уроки, - грозно ответил я, зло смотря на герцога. 
- Фобос, какой же ты еще ребенок... - вдруг мягко ответил он, подойдя ко мне и сев на край кровати , как тогда, в детстве. Вот только было одно отличие. Я уже не тот доверчивый ребенок, которым был, я не нуждался в заботе и ласке. Я привык к одиночеству, - я пришел к тебе, потому что я знаю, что ты во мне нуждаешься, так же как и я в тебе.
- Откуда такая самоуверенность, герцог? Вы ошибаетесь. Я переборол свои слабости. Вы мне больше не нужны, - ответил я, хотя с ясностью осознал, что больше всего на свете я хочу, как тогда, сев ему на колени нажаловаться на свою жизнь. Резко одернув себя, я хмуро посмотрел на Людмора. Мне нельзя позволять даже думать об этом. Я другой, - Я больше не желаю видеть вас! Чтоб больше ты и не думал приходить ко мне! Твое общество мне становиться с каждой секундой все противнее! - я перешел на крик. Я чувствовал, насколько я глупо вел себя, но заставить себя замолчать я не мог. 
- Фобос, почему ты такой импульсивный, - задумчиво проговорил Людмор, - у тебя на всех такая реакция?
- Нет, - я был честен. Такого я не испытывал не к кому.
- Значит, только на меня? Я польщен. Правда. Никто давно так меня не презирал открыто, - голос герцога был тягучем, словно патока и чуть хрипловатым. Он как будто специально растягивал и произносил слова, словно знал, как это может подействовать на меня.
   Последние слова мужчины неприятно кольнули сердце. Захотелось извиниться, но Людмор был не далек от истины. Я не презирал его, при одном взгляде на этого мужчину, я испытывал целый спектр различных чувств и эмоций, который менялся от крайней ненависти до парадоксальной симпатии, от жалости до сочувствия, от вполне обыденного желание дать по лицу, до иррационального - обнять и приласкать. Это меня и заставляло мучаться.
- Я не презираю тебя, - ответил я, стараясь держать себя в руках, но выдержка меня подводила.
- Тогда что? 
- Ты... - я не знал что сказать, особенно сейчас, чувствуя его дыхание на своих губах, - я тебя опасаюсь... - голос предательски дрогнул, когда я встретился взглядом с холодными синими глазами. 
- Не надо, мой мальчик, - и герцог совершенно бесцеремонно накрыл мои губы своими. От неожиданности я впал в глубокий шок. Он меня целовал, властно и жадно мучая мои губы. Его большая рука, как в детстве, легла мне на затылок, а вторая притягивала мое тело к его, лишая возможности сопротивляться. Но самое ужасное было в том, что я не хотел бежать. Слишком мне нравилось чувствовать его губы со вкусом коньяка, мягкие и горячие. Но тут мое сознание начало приходить в себя, выпадая из состояния  анабиоза и пришло понимание, что я делаю и с кем. Я попытался было оттолкнуть его от себя, но силы были на его стороне. Он был сильнее меня.         Разморенные его поцелуями, мой разум, инстинкт самосохранения, моя гордость и совесть уснули блаженным сном. Не последовало возражений даже тогда, когда его руки стали расстегивать мою мантию. Самое парадоксальное, что мои руки явно тоже не бездействовали. Оставалось лишь пенять на поврежденный разум из-за болезни. А когда он оторвался от моих раскрасневшихся губ и тихо прошептал: "Как же я давно хотел тебя..." эти слова словно пощечина вернули меня к реальности. Я резко оттолкнул его от себя.
- Что ты только что сказал? - прошептал я, дрожа всем телом. 
- Я хочу тебя, уже давно! - меня словно осенило, вот почему я никогда не видел его с девушкой. 
- Ты что издеваешься?! А я то, я то, что я творю?! - схватившись за голову, я тихо зарычал.
- Фобос... 
- Нет, не прикасайся ко мне! - крикнул я, заставив его оставаться на месте, - даже не подходи ко мне, чертов извращенец! - его глаза вновь стали холодными, а губы скривились в злобной усмешке. 
- Это я извращенец?! Хватит тут жертву разыгрывать из себя! - отчеканил он, поднимаясь с места и смотря на меня сверху вниз. 
- Да пошел ты! - ответил я, вновь взяв себя в руки, - как ты мог? - почти плача спросил я, смотря на него. Я чувствовал себя настолько унизительно, что хотелось застрелиться. 
- Мне просто хотелось обнять тебя, поцеловать, неужели это противозаконно? - спросил он, вновь приближаясь ко мне.
- Не смей морочить мне голову! - ответил я, резко вздернув голову.
- Вредный мальчишка... 
В этот раз поцелуй был жестоким и требовательным. Язык Людмора пытался пробиться в мой рот, а его губы терзали мои, доставляя мне, как не ужасно, смертельное удовольствие. В голове появилась ужасающая догадка: "неужели я в него влюблен?" тогда понятно от чего такие вспышки непонятных чувств сопровождали меня  при появлении Людмора. Да, можно больше не врать себе. Все эти годы я хранил в себе память не только о дружбе, но и о любви... Иногда разбавляя это чувство раздражением, обидой, презрением и даже  привычной для меня ненавистью. 
  Людмор все так же жестко терзал мои губы, уже нависая надо мной, руками беспрестанно касаясь моего тела. Уже давно я перестал сопртивляться, уже давно начал несмело отвечать на его ласки. Но одно я знал точно, я ни за что не унижусь перед ним, раскрыв свои истинные чувства первым. Никогда.
- Фобос, там Седрика привели, тебя ждут! - голос Элион заставил меня вновь прийти в себя, но уже не было ни криков ни обвинений. Я молча посмотрел на герцога, все так же нависавшего надо мной.
- Фобос... 
- Нет, ничего не говори, оставь меня! - приказал я, кожей чувствуя разочарование герцога. Поднявшись, он быстро вышел, оставив после себя лишь слабый запах мяты. Его запах. 

Отредактировано Антуанетта (2011-09-07 17:55:20)

Судя по отзову, глава тебе эта понравилась меньше остальных...)

Да уж кричать одно и тоже не обязательно)

Ну да) ну что ж буду думать о продолжении)

Ну до казни не дойдет))